Время отмщения [HL] - Алексей Волков

— Вас просто пугали, — я с удовольствием отхлебнул чай.

На самом деле духи вполне могли сбить вертолеты, и ученым повезло, что обошлось. Но не говорить же все это женщинам!

— Пугали, — согласилась Даша. — Только на аэродроме мы видели, как грузили раненых. И много.

— С гражданскими несчастные случаи происходят значительно реже, — успокоил я женщин. — Лучше скажите, вы откуда?

Примитивная уловка подействовала. Разговор переключился на далекую родину, а затем перешел в легкий треп. Моя первоначальная скованность прошла, и лишь присутствие Елены, порою демонстрировавшей свой норов, мешало всецело отдаться примитивной военной радости. Не то что имеется в виду. Иногда от простой беседы можно получить столько удовольствия, особенно когда собеседницей является красивая женщина!

Мы сами не заметили, как время перевалило за полночь. Чайник был выпит, поставлен вновь, и лишь после второго я спохватился.

— Почти час. Вам пора спать.

— Если учесть, что поднять обещали рано… — согласилась Елена. — Наверное. Но вы заходите еще.

— Обязательно. Как только смогу, — пообещал я.

— Я провожу, — заявила Даша, поднимаясь вместе со мной.

Мы вышли под свет звезд.

— Красиво как! — произнесла девушка, обращая взор к небу.

— Города далеко, потому… — я тоже посмотрел наверх.

Рука сама извлекла сигареты. Курить хотелось давно, но разговор не давал возможности вырваться на минутку, а дымить прямо в комнате — так потом запах пропитывает все и не выветривается очень долго.

— Разрешите? — все же спросил я.

Дым легким светлым облачком взмыл к темному небу.

Мы оставались на крыльце. Судя по окнам, ученые давно спали. Создавалось впечатление, что, кроме нас, в мире никого нет.

Или — действительно нет?

— Спасибо за вечер, — я отбросил сигарету и щелкнул каблуками.

— Что вы? — возразила девушка.

— Просто давно мне не было так хорошо, — признался я.

Даша улыбнулась и молча протянула мне руку. Я бережно принял ее, чуть повернул и припал губами к тыльной стороне ладони.

— Спокойной ночи!

— И вам.

Странно — я очень мало спал накануне, вдобавок принимал вчера, нет, уже позавчера, немалую дозу, полдня мучился с похмелья, однако сейчас сна не было ни в одном глазу. Я шел, курил и улыбался, а чему — сам не мог толком сказать.

Не мальчик все-таки, офицер.

Утро встретило самой плохой новостью из возможных. Еще перед разводом, настоящим, с музыкой, Хазаев подошел к нам и тихо произнес:

— Дождались счастья. После обеда прибудут гости.

— Кто такие?

— Проверяющие. Целая комиссия и к нам, и потом — в столицу. Наверное, будут договариваться о чем-то, а заодно нас проверят. Как мы тут морально разлагаемся?

Информация оказалась правдивой, как почти всегда случается, когда речь идет о чем-то скверном. Полкач обрушил на нас столько дел, что впору было вызвать третий батальон на помощь. Вкупе с ДШБ и еще с кем-нибудь.

Лагерь прибирали самым тщательным образом, разве что не красили, в связи с ее отсутствием, траву и не подметали зубными щетками плац. Но в остальном… Доставалось всем: и офицерам, и прапорщикам, и простым солдатам. Территория, техника, оружие, внутренние помещения, наконец, форма — все лихорадочно приводилось в порядок, ибо кому ведомо, на что обратит взоры прибывающее начальство?

Еще с утра сорвались с места летуны и отправились в сторону Врат. Аэродром опустел, только наземные службы лихорадочно занимались тем же, чем мы, — наведением лоска.

Полкач носился злой, как десять банд моджахедов, вместе взятых, ругался, кричал, разве что не топал ногами, хотя, казалось, еще миг — и он не только затопает, но и начнет бить всех направо и налево. Глядя на него, ругались замы, комбаты, а уж затем наступила очередь ротных, взводных, прапоров… При этом начальственная гроза продолжала обрушиваться на наши головы, и мы выступали в роли своеобразных передатчиков высочайшей воли и высочайшей брани.

Чем мы только не занимались! От приведения лагеря в порядок до оборудования за его пределами танкодрома и стрельбища. Все, что положено иметь воинской части где-нибудь в глубине России, обязательно должно быть и у нас. О соблюдении уставов не приходится говорить. Раз уж мы — лицо Советской армии, волей-неволей надо соответствовать в глазах развитых до полной изнеженности аборигенов. С той разницей, что местные могут не оценить наших усилий, а вот собственное начальство обмануть не удастся.

Хорошо, что о визите стало известно за несколько часов, а не за несколько дней. В противном случае никто бы не смог выдержать подобного напряжения.

И — свершилось. Вдалеке гудели вертолеты, а полк уже застыл ровными рядами, и все одеты были единообразно и аккуратно, как и положено советским воинам, несущим бремя службы в далеких краях и представляющих там свою великую родину.

От обилия высоких чинов рябило в глазах. По ту сторону Врат они наверняка были обряжены в какой-нибудь безликий камуфляж, но здесь, в местах цивилизованных, можно сказать, обетованных, визитеры вырядились в парадную форму с многочисленными колодками наград, высокими фуражками, штанами с лампасами.

Шутка ли — главный из них имел звание генерал-полковника, соответственно, в свите находилось полдюжины генералов помельче, а уж о полковниках остается только молчать. Они шли чуть в отдалении да записывали все, изрекаемое самым генералистым из генералов.

Из полусотни прибывших примерно с десяток были выряжены в штатские костюмы, но кто это — ученые или дипломаты, определить было трудно. Вероятнее второе. С моего места их не разглядеть, но я бы не удивился, узнав какого-нибудь, нет, не члена ЦК, те все же слишком староваты для долгой и небезопасной дороги, но уж кандидата в члены Политбюро — наверняка.

А может, и не было в толпе никаких кандидатов, а были лишь высокие чины госбезопасности, которым не впервой решать самые разные вопросы, и уж тем более — какие-то дипломатические штучки-дрючки.

— Полк! Смирно! Равнение на середину!

Важная толпа стала приближаться, и полковник легким и отчетливым строевым шагом тронулся навстречу.

Громкий доклад, кивок в ответ, отдание чести…

— Здравствуйте, товарищи солдаты и сержанты, офицеры и прапорщики!

Строй замер на секунду, набирая воздуха, и дружно рявкнул:

— Здравия желаем, товарищ генерал-полковник!

Получилось весьма неплохо, словно последние месяцы только и занимались тем, что репетировали разные приветствия.

Генерал довольно кивнул и медленно пошел вдоль строя. Так же медленно следовала за ним свита, к которой присоединился наш Николаич.

Впрочем, высокие чины явно спешили. На их уровне не стоило надолго задерживаться, а ведь хотелось взглянуть на совершенный мир, а то и прихватить какой-нибудь сувенирчик. Да и переговоры с местными властями, иначе зачем присылать трехзвездного генерала, требуют времени.

Потому гости проследовали в штаб, и лишь полковники разошлись по лагерю, проверяя, как тут устроился полк. Армейский взгляд — внимателен. Другое дело, что некоторые недочеты по молчаливому согласию сторон принято не замечать. Мы же демонстративно приступили к занятиям.

Все, как должно быть. Проверяющие проверяют, военные в поте лица своего отрабатывают упражнения, изучают обстановку, производят многочисленные хозработы, обслуживают технику. Это ведь только говорится: пехота, на самом деле в полку столько всяких боевых и вспомогательных машин, что ковыряйся с ними хоть с утра до вечера, всего не переделаешь.

Мне выпали занятия по строевой подготовке. Что ж, сам виноват. Мог бы вписать их на другой день, но кто же знал о приезде начальства именно сегодня?

Подход к начальнику, отход от него, повороты в движениях, перестроения…

Один из прибывших полковников остановился неподалеку, внимательно наблюдая за марширующими солдатиками, а потом сделал несколько шагов и встал рядом со мной.

Я привычно козырнул, получил в ответ такое же приветствие, а полковник хитровато улыбнулся и не приказал, а словно попросил:

— Еще бы общее прохождение да с песней…

Вот уж старый хрыч! Любит начальство это дело, прямо жить без него не может. Спорить с проверяющим — себе дороже. Хорошо хоть, поить не надо.

— Слушаюсь! — я направился к своим бойцам и рявкнул: — Становись!

Рота привычно выстроилась, чуть пошевелилась, выравниваясь, и застыла в ожидании приказаний.

— Ребята, нас просят пройтись, — я воспользовался тем, что полковник остался довольно далеко сзади, и даже позволил себе улыбку. Мол, не моя прихоть, но все мы в одной лодке.

Короткий шум, в котором не было особого недовольства. Хоть мы давно не занимались привычной в Союзе шагистикой, плох тот солдат, который не может прогуляться строем перед начальством.